Историк Фархад Джаббаров: «Когда Тагиева выселяли, он сказал членам семьи: «Возьмите только личные вещи, все остальное останется народу»

Интервью ученым секретарем Национального Музея истории Азербайджана Фархадом Джаббаровым.

В системе ценностей азербайджанского народа есть имена, прикосновение к которым позволяет судить о нравственном достоинстве нации. И в этом аспекте разговор с ученым секретарем Национального Музея истории Азербайджана Фархадом Джаббаровым, был посвящен нашему выдающемуся соотечественнику Зейналабдину Тагиеву, который мечтал о том, что человеком будущего станет не сытый и благоденствующий. Это будет человек высокой интеллектуальной культуры и образования. Именно он победит, и это неизбежно, какие бы трудности не встретились на его пути.

– Что подвигло вас заниматься наукой, ведь сейчас в глазах многих людей это занятие малоперспективное, недоходное и даже не очень почетное?

– Моя юность пришлась на эпоху перемен, когда начались карабахские события, затем последовал распад страны, открылись архивы, а по телевидению в прямом эфире транслировались съезды, на которых разгорались острейшие дискуссии, да и дома мы часто слышали, как родители обсуждали актуальные вопросы тех лет.

Так что, со школьных времен изучение истории стало моей внутренней потребностью, и окончательно оформилось и укрепилось уже на истфаке Бакинского Государственного Университета. В студенческие годы я определил для себя направление – история Азербайджана нового и новейшего периода, а магистерскую и кандидатскую диссертации защищал по теме «Бакинская нефть в политике Советской России в 1917-1922 гг».

– Каким образом вы попали в Музей истории Азербайджана?

– Как диссертант, я закрепил здесь за собой эту тему, но пришлось сделать небольшой перерыв – меня, как офицера (когда я учился в университете, у нас была военная кафедра, и нам давали воинские звания) призвали в армию.

– Я представляю, какой был контраст между научной деятельностью и жесткой реальностью военной жизни…

– Колоссальный, тем более что моя диссертация была почти готова! Но я не жалею об этом, потому что это была моя обязанность, как гражданина. Первое время было тяжело – непривычный ритм армейской жизни, большая ответственность за вверенных мне солдат, но постепенно я вошел в колею. Самое сложное наступило после возвращения, когда мне заново нужно было адаптироваться к гражданской и научной жизни.

В 2007 году мне предложили должность ученого секретаря музея, в 2008 году я защитился, через год вышла моя монография по нефти. Интерес к личности Зейналабдина Тагиева зародился у меня в 90-е годы, когда по телевидению стали выходить передачи про Сару ханум Тагиеву, когда я прочитал книгу Манафа Сулейманова, где впервые было дано описание благотворительной деятельности Тагиева. Но именно в Музее истории Азербайджана я окончательно утвердился в своем желании изучать жизнь и деятельность этой грандиозной личности.

Это символично, что наше интервью проходит в его доме, где сейчас находится Музей истории. Вообще, дом Тагиева был еще и общественным зданием – здесь располагался Бакинский купеческий банк, который он же и основал, в годы АДР здесь останавливались английская и американская миссии. Самое интересное, что мой приход в музей совпал с тем временем, когда здесь шел ремонт, после которого это здание буквально возродилось заново. И все это произошло по инициативе Президента Азербайджана Ильхама Алиева, благодаря которому здесь же был создан дом-музей Тагиева.

А затем наступил один из самых замечательных периодов моей научной жизни – в музее началась подготовка книги-альбома, посвященной Тагиеву, и я включился в эту кропотливую работу. Над ней трудилась группа авторов, была изучена масса материалов, мы нашли родственников Тагиева, живущих за границей, и получили у них информацию, которая до этого момента вообще нигде еще не публиковалась.

Может быть, это прозвучит нескромно, но я горжусь тем, что и мое имя фигурирует в числе составителей этого альбома. Надеюсь, что мне доведется написать еще не одну книгу, но это издание стало для меня книгой жизни. По окончании нашей работы возникла очень серьезная проблема – публикация книги. С горечью вспоминаю об этом, но ни один из тех бизнесменов, к кому мы обращались за поддержкой, нам не помог.

– Неужели такое возможно?

– Да, к сожалению… Больше всего в молодых спонсорах меня поразило то, что они с удовольствием выделяют деньги на клипы или строительство торговых центров, а на наши письма даже не потрудились ответить! В этот момент кто-то мне рассказал, что Бахрам Багирзаде, выступая по телевидению сказал, что если бы у него были деньги, он поставил бы в Баку памятник Тагиеву. Я попросил, чтобы мне нашли телефон Бахрама, позвонил ему, и Бахрам нам помог!

Дом Тагиева был еще и общественным зданием – здесь располагался Бакинский купеческий банк, который он же и основал, в годы АДР здесь останавливались английская и американская миссии
 

Потом так получилось, что мы вышли на компанию ВР, где работал правнук Тагиева, и к нашей просьбе отнеслись с огромным вниманием. Благодаря их помощи и содействию в 2010 году наш альбом был напечатан в Турции, на бумаге высочайшего качества, на которой в Турции печатают Коран. А в ноябре того же года у нас состоялась презентация, которую мы приурочили к 90-летию музея.

Эту книгу мы подарили директору Эрмитажа Пиотровскому, который приехал в Азербайджан с визитом, директору музея Топгапы в Турции, директорам музеев Норвегии, Сирии, Ирана, Белоруссии, Украины.

А потом у меня родилась идея новой книги, посвященной первой на Востоке тагиевской женской школе. Работать над ней я начал в 2009 году, а в 2011, когда у нас отмечалось 110-летие этой школы, я издал эту книгу на азербайджанском и русском языках.

– Наверное, вы напишите еще не одну книгу, посвященную Тагиеву. Очень уж многогранной и неординарной была его личность…

– Тагиев родился в Баку, в семье башмачника, начинал с подносчика раствора, затем дорос до каменщика, потом ему удалось скопить определенную сумму денег, и он купил небольшой заводик, занимался торговлей. Когда в Баку начался «нефтяной бум», это известная история, на его участке долго не шла нефть, и вдруг, в один день фонтан забил, и Тагиев стал миллионером. Но он не сделал культа из этих денег, он тратил их на людей! Я всегда отмечаю, что предприниматели зарабатывают деньги, чтобы, вкладывая их дальше, получать прибыль.

А как поступал Тагиев? Он вкладывал средства в школы! А какую прибыль можно получить от школы? Никакую, наоборот – это сплошные убытки с материальной точки зрения. Но Тагиев думал не о доходах, а создавал предпосылки для появления первого поколения национальной интеллигенции, среди которых впоследствии были такие выдающиеся личности, как Нариман Нариманов, Гасанбек Агаев, Азиз Алиев. Последний, кстати, обратился к Тагиеву с письмом из Иревана, что ему не хватает средств на образование. И после того, как Тагиев выслал ему деньги, он продолжил свое обучение в Петербурге.

– Тагиев помогал всем или существовал какой-то отбор?

– Абсолютно всем! В архиве есть бухгалтерские книги, где велся ежедневный учет кому и сколько дали – просящему, бедному студенту, вдове, причем суммы были разные – 100 рублей, 2 рубля, 50 копеек… К Тагиеву шли все – азербайджанцы, русские, армяне, евреи, грузины, потому что все считали его самым влиятельным и авторитетным человеком в Баку, «гордостью мусульманства», как писала о нем местная пресса.

Тагиев построил много школ, мечетей, в Мардакянах построил школу садоводства, где учились простые крестьянские дети. Кстати, сейчас там находится школа №123, которую недавно отреставрировали.

Все это были абсолютно недоходные строения. Когда Тагиев построил первое в Баку здание театра (ныне Театр музкомедии), казалось, вот где можно получить прибыль, но и про театр постоянно писали в газетах того времени – дан спектакль, и Тагиев отказался от прибыли в пользу артистов, благотворительного общества и так далее.

– Как вы думаете, с чем связана его необыкновенная щедрость? Ведь другие богачи вышвыривали свои деньги на бесконечные гульбища и любовниц, а на благотворительность выделяли мизерные суммы!

– Общим лейтмотивом деятельности Тагиева было преодоление очень низкого уровня образования и грамотности народа. Эта тема его очень волновала, так как он сам был человеком необразованным. В самом начале ХХ века Тагиев открыл бесплатные курсы для взрослых мусульман по ликвидации безграмотности, которые вскоре пришлось закрыть, так как никто на них не ходил. Тагиев с горечью писал: «Они не понимают всей важности образования и думают, что если выучили счет до «10» и алфавит, значит, уже грамотные».

Еще Тагиева очень угнетало, что азербайджанские рабочие находились в более приниженном положении, чем рабочие других национальностей, и он строил заводы и фабрики, куда брали всех, но особенный уклон делался в пользу своих.

Тагиев вообще все время думал о том, чтобы еще сделать для своего народа. В городе, например, он предлагал расширить улицы, построить мостовые. Если посмотреть на это с обывательской точки зрения, то Тагиев постоянно делал что-то себе в убыток. Вспомнить хотя бы историю со строительством Шолларского водопровода! Он мог бы отмахнуться от этого проекта, как это сделали другие нефтепромышленники, даже Городская дума постоянно, но безрезультатно заседала по этому вопросу. В то время были разные проекты водоснабжения Баку, но самый удачный предложил английский инженер Линдлей.

После многочисленных исследований он пришел к выводу, что наиболее перспективным является Шолларский источник, так как он неиссякаемый. Армяне попытались убедить городские власти, что это очень дорого. Тогда Тагиев выступил в Думе и сказал, что верит Линдлею и согласен финансировать его работу, и даже если тот не найдет источник, обратно эти деньги он не попросит.

Пиотровский, выступая сказал, что он этой книгой будет трясти в России, как эталоном того, как бережно надо относиться к своему прошлому

– Почему же его сжигали?

– Хотя Тагиева очень уважали и даже боялись, у него было немало недоброжелателей, которые не приветствовали его прогрессивные взгляды. Но самые трагические события в жизни Тагиева произошли при советской власти, когда его изгнали из собственного дома, конфисковали все имущество, и только благодаря поддержке Наримана Нариманова ему оставили мардакянскую дачу.

А в 1924 году, после смерти Тагиева, его жену и дочерей выгнали и оттуда, и семья, фактически, распалась – они получили жилье в разных частях Баку, причем в самых его ужасных уголках.

Но и это было еще пол-беды – на них всю жизнь висел страшный в те годы ярлык дочерей миллионера, а это было настоящим приговором. Родственники Тагиева меняли фамилии, но их все равно выявляли и выгоняли с работы.

Однако несмотря на все гонения и лишения, которым подверглась и семья Тагиева, и его добрая память, меня все время поражает, что народ все равно его не забыл. Ведь до сих пор говорят – шолларская вода Тагиева, тагиевский театр, Дом Тагиева.

Однажды я увидел, как по лестнице музея поднимается старенький дедушка со своим внуком. «Ты здесь работаешь?» – спросил он меня. «Да», – говорю. «Ты мне скажи – Тагиев по этой лестнице ходил?» И когда я ответил на его вопрос утвердительно, он снял обувь, чтобы прикоснуться ногами к этой знаменательной для него лестнице, припал к стене, и стал благоговейно произносить имя Тагиева.

И в самом деле – это одна из величайших личностей в истории нашей страны.

– Насколько вообще характерно для нашего времени понятие меценатства?

– Я не могу сказать, что его нет, но, в основном, сейчас эту функцию взяло на себя государство.

– Почему же наши бизнесмены, имея в своей недавней истории такой великолепный пример, не следуют ему?

– Мне кажется, в нашем обществе немного поменялись ценности. Бизнесмены предпочитают дарить машины или клипы нашим певцам, и думают, что этим они больше запомнятся, так как облагодетельствованные ими люди будет везде и всюду выражать свою благодарность.

Может быть, и есть меценаты, но пока я не слышал, чтобы кто-нибудь построил школу, больницу или мечеть, за них это делает государство и Фонд Гейдара Алиева. Наши бизнесмены помпезно справляют юбилеи, свадьбы, дни рождения, а Тагиев так не делал, и даже когда его выселяли из его собственного дома, он сказал членам своей семьи: «Возьмите только личные вещи, все остальное останется народу».

– Мне кажется, что только искренняя вера помогла Тагиеву пережить такой удар…

– Думаю, вы правы. Он был не фанатиком, а глубоко верующим человеком. Известна история, когда он спросил у ахунда Абу-Тураба: «У меня сейчас есть все. Возможно ли, что я все потеряю?» «Да, – ответил ахунд, – Бог дал, Бог может и отнять». Только вера помогла ему не сломаться и выстоять в страшные годы гонений. Когда в 1922 году новая власть оказалась в затруднительном финансовом положении, он обратился к Нариманову: «У меня хорошие связи в Европе, разрешите, я открою вам кредит». Но комиссары, несмотря на все убеждения Нариманова, отказались принять помощь от бывшего миллионера.

В том же 1922 году в очередной раз отреставрировали здание его театра, и три азербайджанских артиста на спецмашине привезли Тагиева на открытие. Его современники потом вспоминали, что когда он зашел в зал, все, включая народных комиссаров, встали.

Тагиева очень угнетало, что азербайджанские рабочие находились в более приниженном положении, чем рабочие других национальностей

Трагичное окончание жизни… Но если сравнивать его судьбу с другими нашими миллионерами, все-таки, ему «посчастливилось», потому что они потеряли абсолютно все, а Тагиеву хотя бы оставили дачу в Мардакянах.

Мухтаров, когда в его дворец ворвались красноармейцы, застрелил несколько человек, а потом застрелился сам, а Мусе Нагиеву «повезло», что он умер в 1919 году и не увидел этих ужасов.

– Как сложилась судьба семьи Тагиева после его смерти?

– Лейла ханум, его старшая дочь, эмигрировала еще при его жизни и жила сначала в Турции, а потом в Париже. Сара ханум всю жизнь посвятила борьбе за восстановление его имени, потеряла зрение и влачила полунищенское существование. Другая его дочь, Сурая ханум, вышла замуж, но жила под постоянным прессингом властей, и только после смерти Сталина наступило небольшое облегчение. Из всех дочерей Тагиева не сдалась только Сара ханум – перед ней закрывали двери, ее выгоняли, но она все равно боролась и дожила до того времени, когда имя Тагиева восстановили. Когда она умерла, ее хоронили отсюда, из родного дома, и читали Коран, который был напечатан на деньги ее отца.

Про Сону ханум говорили, что она умерла от голода. Она тоже приходила в свой бывший дом, просилась войти, но ее не пускали. Пережить это было невозможно.

– Вы сказали, что общество было негативно настроено против первой женской школы. Почему же Тагиев пошел наперекор? Потому что у него были дочери, и он хотел для них другой судьбы?

– Ислам не запрещает девочкам учиться, но священнослужители того времени внушали народу, что это противоречит их вере. Пусть девочки учатся в моллахане, изучают Коран, но не больше. А Тагиев уже тогда понимал, что изучением священной книги в начале ХХ века уже нельзя было ограничиваться, но ему обязательно надо было найти «золотую середину», потому что царское правительство тоже не особенно хотело, чтобы азербайджанский народ получал образование, а тут еще свои священники противодействовали. И что сделал Тагиев? Он дал школе имя императрицы Александры Федоровны и включил в программу обязательное изучение русского языка, чем тут же подкупил царское правительство. А своим согражданам он пообещал, что девочки будут непременно изучать Коран, шариат и азербайджанский язык.

Тагиев построил здание, сдал подвальное помещение в аренду, но так его оборудовал, чтобы владельцы не имели доступа на территорию женской школы. Это был закрытый пансион, и единственным мужчиной там был сторож, причем женатый.

Однако реакционно настроенные муллы не унимались. Тогда Тагиев приглашает к себе в дом виднейших представителей бакинского духовенства и пробует их убедить в необходимости женского образования. Духовников очень разгневала эта «греховная» затея Гаджи Зейналабдина. На следующий день в отношении двух религиозных деятелей, одобривших идею открытия женской школы, были совершены оскорбительные акции: дом одного облили керосином и едва не подожгли, а ворота другого измазали нечистотами.

После этой дикой выходки Тагиев решил отправить моллу Мирзу Магомед-оглы в паломничество по святым местам: в Мекку, Медину, Кербелу, Хорасан, Каир, Стамбул, Тегеран, снабдив его деньгами и богатыми подарками.

А в 1924 году, после смерти Тагиева, его жену и дочерей выгнали и оттуда, и семья, фактически, распалась – они получили жилье в разных частях Баку, причем в самых его ужасных уголках

Молла Мирза выполнил это поручение: он привез письменные разрешения от восьми самых известных в то время муджтахидов. Тагиев вновь собрал в своем дворце духовников и начал их расспрашивать по одному: какому муджтахиду ты веришь? Те перечисляли своих кумиров, а Тагиев показывал подписанные ими бумаги, где они разрешили обучение девушек современным наукам.

Победа была полной – 7 октября 1901 года школа была открыта.

– Там могла получить образование любая девочка, или школа была предназначена только для богатых?

– Для всех, но преимущество отдавалось детям из необеспеченных семей. В первый год было принято 58 девочек, и 35 учились за счет Тагиева. Это при том, что здание он выстроил на свои средства, внес неприкосновенный капитал для школы, чтобы она могла существовать на проценты, кроме этого, Тагиев обеспечивал учениц одеждой, питанием и проживанием.

Но люди все равно сопротивлялись, и не хотели отдавать туда своих девочек. В Баку даже убили одного священника, который отправил туда свою дочь, но против самого Тагиева ничего не предпринимали.

Оппозиция на тот период оказалась очень сильной, и общество боялось пойти ей наперекор. Самое интересное, что в списке учениц почти не было жительниц Баку, в основном приезжали учиться из Шуши, Тифлиса и Гянджи. Но Тагиев оставался непреклонным – он всегда добивался намеченной цели.

– Даже сейчас в некоторых благополучных мусульманских странах до сих пор запрещают женщинам учиться. И даже больше – наблюдается некий возврат в прошлые времена и ущемление прав женщин. А между тем женское образование очень важно в любом обществе, независимо от вероисповедания, потому что, будучи современными, свободными и независимыми, многие женщины предпочитают с определенными проблемами обращаться именно к врачу-женщине.

– Так и Тагиев говорил, когда ему возражали против женского образования. Он и девочкам, которые учились в его школе, постоянно говорил: «Учитесь как следует, с усердием. Счастье – в учении. Помните, знание – самое большое богатство. Я вот человек богатый, но не образованный. Если бы у меня было образование, моя жизнь сложилась бы по-другому».

Хочу вам рассказать один случай, характеризующий приверженность Тагиева как передовым взглядам, так и национальным традициям. В женской школе был установлен портрет Гаджи, который, к сожалению, не дошел до наших дней. Однажды Тагиев пришел поздравить девочек на Новруз Байрамы, и уходя, подвел их к портрету. «Что вы на нем видите?» – спросил Гаджи Зейналабдин.

Увидев это, Тагиев прослезился, а потом сказал, что такие же чувства он переживал, когда прикоснулся к священному камню в Мекке

– Прошло сто лет, а мы по-прежнему не следуем этому мудрому совету – с одной стороны сейчас все стремятся жить, как на Западе, а с другой стороны вытаскивают на свет какие-то обычаи, которых, может быть, даже и не было. И этот «перекос» особенно заметен на похоронах.

Чего только нет на скорбном столе – экзотические фрукты, конфеты, множество сладостей. Все возмущаются, но делают то же самое. Неужели нам, в XXI веке, так же не хватает знаний, как и во времена Тагиева?

– Да, но не это самое ужасное. Страшно, что многие люди даже веру умудрились превратить в шоу, ее фальсифицируют и искажают. Например, месяц Мухаррам, день ашуры.

Я уверен, что большинство из тех, кто его якобы соблюдает, не только не знает историю этой традиции, но еще и искажает ее своими интерпретациями. Незнание все превращает в фарс, поэтому на похоронах накрываются практически свадебные столы.

– Но не в каждой семье есть образованные люди…

– Часть воспитательных функций взяла на себя школа. Сейчас есть такой предмет «Человек и общество», где изучают отдельные аспекты религии, но этого явно недостаточно. Все-таки, мы живем в век высоких технологий, и здесь немаловажную роль должно играть телевидение.

– О, нет! У ТВ времени нет на такие темы, потому что эфир заполнен передачами на тему «кто, как, на чем, с кем», и так далее…

– Телевидение уделяет массу времени кулинарии, а популярных образовательных передач почти нет. Недавно в нашем музее были гости из России, и после нашего рассказа о шахе Исмаиле, они меня спросили, есть ли у нас художественный фильм, посвященный этой грандиозной личности? Мне осталось только промолчать…

А про себя я подумал – сериалы у нас есть, мы снимаем множество шоу, где участвуют 70-летие мужчины, которые прилюдно рассказывают о своем желании жениться, а вот фильма про шаха Исмаила у нас нет…

– Да у нас и про Тагиева фильма нет! А ведь можно было снять замечательную многосерийную картину!

– Неужели и тут государство должно что-то указывать и направлять? Наоборот! Это мы, его граждане, должны помогать своей стране, потому что, какая бы сильная не была власть, она физически не может решать абсолютно все вопросы.

После нашего рассказа о шахе Исмаиле, они меня спросили, есть ли у нас художественный фильм, посвященный этой грандиозной личности? Мне осталось только промолчать

– А мне кажется, это вопрос веры. Верующий человек понимает, что все происходящее с нами в этой жизни лишь подготовка к следующему этапу. Те же, кто не верит, хотят получить все здесь и сейчас.

Тагиев в данном случае, является великолепным образцом и человека, и бизнесмена, потому что, опираясь на веру и традиции, он все делал с прицелом на несколько столетий вперед.

– Но современные бизнесмены даже веру понимают поверхностно, они считают, что обязательно нужно совершить хадж, не понимая при этом, какая огромная ответственность возлагается потом на человека. А многие даже после хаджа не перестают вести прежнюю неправедную жизнь. Вот этого я не понимаю. Может быть, это связано с той свободой, которая обрушилась на нас после распада СССР, и мы уже не знаем, что же с ней делать? Я не собираюсь обсуждать и, тем более, осуждать нравы других стран, это их выбор, но нам не следует кому-либо подражать.

– Что лично вам помогло устоять в те смутные времена?

– Семейные традиции и наука. Сейчас я являюсь еще и педагогом, и вижу, что дети не всегда виноваты, просто их неправильно воспитывают. Не говоря уже о том, что иногда родители такое говорят про учителей, что уважения от детей ждать не приходиться.

– Но и учителя виноваты во многом – не секрет, что некоторые из них выстраивают со своими учениками товарно-денежные отношения, мотивируя это тем, что у них небольшие зарплаты.

– Это в любом случае не оправдание. У педагогов, как правило, всегда и во всех странах были небольшие зарплаты, но это не означает, что учитель может вести себя недостойно. Если что-то не устраивает, всегда можно поменять профессию.

у нас никогда не было брошенных детей и стариков, и современное общество обязательно должно вернуться к этим ценностям

– Изучать и следовать нашим моральным принципам и ценностям. Мы говорили о меценатстве. Конечно же, неправильно было бы сказать, что его нет совсем, просто его нет в том объеме, который нужен сегодня для общества. Безусловно, нашему музею помогают некоторые частные лица и организации, но основная помощь по-прежнему исходит от государства.