Эльчин Сафарли о нухинской халве, берегах реки Гурджана и поиске себя в себе же – ФОТО

БАКУ, 25 сен – 1NEWS.AZ   

Я принял решение пожить в городе Тишины. Бурхан бей предложил свой дом и «все то, что пошлет Всевышний». «Делиться – это великое умение, которому может научиться каждый», - так говорит седой мудрец.

Он попросил меня нарезать овечий сыр.

Разворачиваю плотную ткань, извлекаю белый ароматный кусок – его трудно нарезать равномерно, крошится. Ополаскиваю кусочки под родниковой водой, чтобы смыть излишнюю соленость, и подаю на стол, на котором уже зелень, томаты и свернутые «коврики» лаваша. Бурхан бей предварительно заворачивает лаваш во влажное полотенце, чтобы размяк, посвежел.

Вот и чай заварился, пора завтракать!

Ранним утром мы с Бурхан беем пасем стадо овец, вдыхаем новый день, почти не разговариваем. Время восхода солнца лучшее для молитв. «Всевышний всегда нас слышит, видит, чувствует. Но на рассвете мир еще в тишине, поэтому ангелы не поднимаются слишком высоко, находятся близко - земное не нарушает звучание наших благодарностей, просьб, обращений. Поэтому молчи устами, говори сердцем». Так и делаю.

Мы возвращаемся домой. Бурхан бей принимается за сыр. Подогревает овечье молоко, затем добавляет в него соль и сычуг (это часть желудка теленка, который сыровары кладут в молоко и вытаскивают, когда оно свернется). После этого молочную массу выдерживает сорок дней.

Я пытаюсь помочь Бурхан бею, он не позволяет. «Сынок, беги в кондитерскую. Овечий сыр принимает только одни руки до тех пор, пока он не оказался на столе. Как-то мне помогал малый соседа Тофика, так молоко отказывалось сворачиваться. Капризничало, ревновало».

В городе Тишины шесть кондитерских, и все они готовят нухинскую халву. Я работаю в одной из них. В той, что на левом берегу узкой реки Гурджана.

Добираюсь до кондитерской двадцать минут пешком, а потом еще немного на сельском автобусе N12. По дороге читаю стихи поэта Вагабзаде, рожденного этой землей. «Люди ищут, – где же выход? Говорят, с горы видней, а самой горы не видят, судят издали о ней. А любовь?

Я знал по книгам: счастья нет без любви... Кто любовь считает игом, счастья лучше не зови».

У каждого из нас есть возможность стать счастливым, не опираясь на опыт прошлого. Оплакивать случившееся бессмысленно – все равно ничего не исправишь. А вот принять себя настоящего и понять, что есть этот миг и что именно в нем все дары, возможности Света – вот оно, важное.

**

Мамед бей месит тесто для нухинской халвы, от медовой сладости которой першит в горле. Ее невозможно съесть больше двух кусочков – ореховая начинка настолько насыщенная, что малой порции достаточно для тяжести в желудке.

В рисовую муку он понемногу наливает воды и медленно, но уверенно начинает месить тесто большими руками. Воду ни в коем случае нельзя добавлять сразу, только мелкими порциями до тех пор, пока тесто не станет жидким, как блинное. Ни одного комочка.

На кухне кондитерской душно, пахнет кардамоном, кориандром и царем специй – шафраном. Именно с ним я ежедневно общаюсь (язык не поворачивается сказать работаю). Мамед бей согласился взять меня в свою кондитерскую разрисовывать кисточкой поверхность халвы. Для этого у нас есть оранжево-малиновая настойка из шафрана.

Обычно рисунок на халве в виде полосок. Но бывают и специальные заказы на свадебные торжества – на такую наносится - Xoşbəxt olun. Кстати, еще во время ханов в Нухе шафрановая настойка смешивалась с яичным желтком и ею иллюстрировались священные рукописи.

«Было время, когда я, позабыв о корнях, родине, отправился в Россию. Решил печь там халву для тамошнего народа - это все же экзотический вкус. Собрал склянки и без благословения родителей отправился за… заработком. Представляешь, я там так и ни разу не смог приготовить нухинскую халву! Она то подгорала, то разваливалась. Не пошло, в общем! У всего есть свои корни. Тот, кто от них отказывается, никогда не найдет благословения».

Мамед бей следит за процессом разрисовки халвы, хлопает меня по плечу. «Молодец, дервиш!» Знаменитый в округе кондитер-«халвачы» называет меня дервишом, хотя такой чести-служения я еще не достиг. «Ты хоть и здесь, рядом, но взгляд твой постоянно странствует. Кого ты ищешь? Бога? Эх, духовный путь такой нелегкий…» «Зато единственный и настоящий, - порываюсь добавить, но сдерживаюсь. Вспоминаю важные слова. - Когда молчишь, за тебя говорят ангелы».

**

Рисунок готов, отправляем запекаться последний противень с халвой. Работники собираются домой, лишь Дурсун чуть задержится – ему предстоит залить заключительную партию сиропом, приготовленным из сахара, воды и меда. Потом сутки халва будет пропитываться в Ночной комнате.

В городе Тишины прекратились дожди, реки вернулись в русла. Я снимаю бежевый фартук, заляпанный шафрановыми «чернилами». Домой пойду пешком, хочется насладиться ночной тишиной.

Я счастлив, что нашел место, где тишина земли разделяет тишину моего сердца. Но чувствую, здесь я ненадолго – много чего еще предстоит узнать, понять, принять.

На самом деле я путешествую не для того, что найти место, где Священный родник. В пути ищу в себе же себя настоящего.

Руми писал: «Есть душа, в которой и следует искать свою суть. О, бредущий друг мой, изо всех сил ищи. Однако ищи не вовне, а внутри себя».

Allah imanımızı kamil etsin!

*Будьте счастливы! (азер.)