«Перажки» и «билинчик»: что делать с русским сектором?
Обучение на русском языке в государственной школе было, есть и будет предметом споров и разногласий в нашем обществе. Это, естественно и неизбежно.
Но.
Нам нужна дискуссия, по этому поводу, осознанная и созидательная, учитывающая реалии и интересы страны.
Ведь, с одной стороны, действительно, русский язык – артефакт имперского прошлого, инструмент, с помощью которого, империя продвигала свои интересы в нашей стране.
Собственно, также, как и любая другая. Уже более полувека, Британская империя – фантом. Но, Соединенное Королевство, даже будучи небольшим островным государством, сохраняет непропорционально большое влияние на свои бывшие колонии, от Индии до США. И, не в последнюю очередь, за счет английского языка.
Вместе с тем, английский язык в Индии, Гонконге и Сингапуре – не просто колониальное наследие. Это – инструмент развития. С его помощью, индийцы, фактически «рулят» на мировом рынке онлайн услуг и консалтинга. Английский язык – гигантский источник экспорта и найма для субконтинента. Сингапур превратился в один из мировых центров финансовых услуг. Также, как Гонконг.
Русский, язык, тоже, без сомнений, великий. Язык Пушкина, Булгакова и Достоевского. Язык Павлова и Менделеева. Но, обьективности ради, скорее всего, все-таки, язык менее развитый и современный, чем безусловный мировой лидер, английский. Поэтому, если спросите, хочу, чтобы мои дети, знали, в первую очередь, английский. А русский, рассматриваю, как удобный бонус к нашему советскому прошлому. Полезный, но не обязательный.
И тем не менее, сегодня, около 5% наших школ преподают на русском. Точнее, частично на русском, потому что, во всех есть и азербайджанский сектор. В 95% школ образование – только на азербайджанском. Большая часть «русских» школ Азербайджана сосредоточена в столице. Опять таки, в силу исторических обстоятельств. Несколько из них, по мнению общественности, «престижные», так как находятся в центральных кварталах, и, имеют «сильный» преподавательский состав.
Это исторический факт. Нам, к нему надо относится, как к данности, точке отсчета. Планировать и действовать, исходя из него. Постараться не наделать глупостей, и, максимализовать пользу. И, точно, ни при каких обстоятельствах, не поддаваться шовинизму и популизму. Потому что, они – продукт необразованности и невежества – наших главных врагов.
Так, какова же, правильная, с точки зрения интересов государства и нации, политика в отношении этих школ, и, в целом, образования на русском языке? Как, при этом, найти правильный баланс между интересами и правами человека и государства?
Начнем, с большой картины. Является ли русский язык угрозой для национальной самоидентификации? Ведь, например, в Украине, доминирование русского в Крыму и на Донбассе, в итоге, стало одним из факторов русского ирредентизма. Язык был там не единственным фактором, но, одним из важных. Похожие риски есть и в Прибалтике, и, в Казахстане.
Однако, в нашем случае, очевидно, такой риск отсутствует.
В первую очередь, в силу того, что значительная часть русскоговорящих в Азербайджане – люди, с твердой азербайджанской самоидентификацией. А, русскоязычие для них – культурная самоидентификация (зачастую двуязычная), а, не этническая, и, не политическая. Что то вроде знания латыни в средневековой Европе.
Второе. Азербайджанский язык крепко стоит на ногах. Это язык, который имеет мощную поэтическую и литературную традицию, развитой словарь, большую географию использования. Носителей этого языка – десятки миллионов по всему миру. И, покуда Азербайджан – независимое государство, вымирание нашему языку не грозит. В этом смысле, русский язык в азербайджанских школах, ни при каких условиях, не является экзистенциальной угрозой для национального. В отличие, например, от Казахстана или Латвии.
Борьба с русскоязычием, в такой ситуации, как наша, стала бы близорукостью. Внешнеполитической, внутриполитической и даже, экономической и культурной ошибкой. Если не сказать больше, популизмом и вредительством.
Другое дело, что сам азербайджанский язык требует неотложной модернизации. Языку Сабира все еще предстоит стать языком банков, интернета и науки. И, настоящая угроза национальному языку исходит именно с этого направления.
Точнее не угроза. Скорее, именно на этой территории будет решаться станет ли наш язык, один из древнейших в мире (думаю, не очень многие его носители осознают этот факт, и, тем не менее, это так), инструментом развития или стагнации. Ведь, был же он языком торговли, войны и международного общения, большую часть средних веков. На тюркском говорили на гигантской территории от Китая до Восточной Европы. Говорили тюрки, славяне, персы, арабы, индусы и китайцы. А, мы, азербайджанцы, в силу географии и истории – носители одной из самых, если не самой развитой литературной традиции, в рамках этого языкового поля. У нас есть языковая школа и преимущество, которым необходимо воспользоваться в долгосрочной перспективе.
Правда, мы как всегда, опаздываем.
Для того, чтобы этого добиться, нам надо отказаться от «защиты» и консервации языка, и, решительно перейти к его развитию. По той же модели, по которой Ататюрк, в начале 20-го века, модернизировал османский турецкий.
Ататюрк, будучи франкоязычным, опирался в языковой реформе, в основном, на «романизмы». Также, искал источник для неологизмов в старых тюркских ресурсах.
Нам, наверняка, подошел бы схожий путь, но, например, с английским вместо французского. При этом, должны ли мы пользоваться русскими терминами и словами для создания «новослова», вопрос, на который, наш народ, ответил вместо нас. Уже много лет «перажки» и «билинчик», также, как ряд других – азербайджанские слова, и, ничего неправильного в этом нет. Русским языком, надо пользоваться там, где это уместно.
Язык – продукт мозга, идея, и, от заимствований он становится только богаче и сильнее.
Одним из последствий того, что, мы, не занимаемся, должным образом развитием национального языка, стал тот интересный факт, что, в последние годы, увеличился приток первоклашек в «русский» сектор. Это, тем более необычно, на том фоне, что собственно этническое «русское» население в стране не растет, и, значительная часть детей в «русском» секторе – азербайджанцы. Более того, азербайджанцы, не из русскоязычных семей.
О причинах я уже написал выше. Ими является анахроничность значительной части азербайджанского языка, отсутствие или недостаток современных ресурсов, как печатных, так и онлайн. В этой ситуации, родители, посылая детей в русский сектор, желают им добра. Лучших шансов в жизни, в их понимании.
Должно ли государство и общество этому воспротивится? Запретить? Закрыть русский сектор?
Скорее всего, нет. Это было бы лечением симптомов, а не болезни. Как отрезать ногу, потому что она чешется.
Является ли такая ситуация нормальной и приемлемой? Однозначно, нет.
Нам нужен сильный современный и динамичный азербайджанский язык. Тот, на котором можно вести проекты, заключать контракты, вести сложные дискуссии на современные темы, изобретать и делать научные открытия. Для того, чтобы этого достичь, нам необходимо, как ни странно, большое количество людей, кроме азербайджанского, знающих другие языки, понимающие другие культуры, и, в первую очередь, английский.
Ну, и, русский, в какой то степени, тоже.
Именно так, нам надо рассматривать азербайджанское русскоязычие. Как ресурс для развития. Один из.
Именно человеческий ресурс такого типа, открытый для внешних знаний, поможет «сдвинуть» национальную мысль и язык. Так было всегда и везде. Немцы в 18-м веке, начинали с перевода французской литературы на «деревенский», непрестижный немецкий язык, того времени. Русские подняли свой язык на высоту Пушкина и Гоголя, в 19-м веке, как результат влияния немецкого и французского. Так работает прогресс и развитие, с начала времен, во всех странах.
Закрыться от этого знания, начать бороться с «иностранным» влиянием, значит обречь свой народ на интеллектуальное прозябание. Развитие языка – национальный проект, требующий координации и усилий большого числа участников, от медиа до университетов, от поэтов до школьных учителей.
Прямо сейчас, началась интересная дискуссия, вызванная недавним обьявлением министерства образования. В связи с возросшим спросом, министерство, эксклюзивно, в отношении «русского» сектора, приняло решение вернуться к практике собеседований малышей при поступлении. На предмет знания разговорного русского языка.
Для меня, это индикатор формирующейся государственной политики в отношении языка образования. Правительство правильно решило, что русский сектор – не угроза, и не проблема, и может, и, в какой то степени, должен существовать и дальше.
Но. Нет причин его расширять. Даже, на фоне растущего социального заказа. Ведь, в интересах государства, развивать и инвестировать в азербайджанский сектор, и, именно его рассматривать, в качестве приоритета. Пойти на поводу у текущей коньюктуры, и, начать обратное расширение русского сектора, было бы политической и государственной ошибкой. Точно, не за государственные деньги.
Я думаю, что заявление министерства о том, что оно не может расширить русский сектор в связи с отсутствием учителей – правда, но не полная.
Ведь, большая часть «русскоязычного» сегмента нашего образования – реликт советского прошлого. И он, совершенно логично, ветшает и ослабевает с годами. Наша система образования сегодня, автономна, и не питается, как в прошлом, от Москвы. Соответственно, естественное уменьшение человеческого ресурса в «русском» секторе – неизбежность. За счет уходящих на пенсию хороших учителей, за счет уменьшения притока новых «русскоязычных» учителей в систему. В конце концов, за счет ползучего усиления «английского» сектора. Который, все еще, финансово недоступен большей части населения, к сожалению.
Вместе с тем, главным в этом вопросе, по моему мнению, является политическая, социальная и экономическая парадигма. В рамках которой, ресурсы должны направляться, в первую очередь, на развитие образования национального типа.
В этих условиях, решение о возвращении собеседования при приеме в «русский» сектор – вынужденный, но разумный шаг. Государство не должна устраивать ситуация, когда ребенок попадает в класс, не зная язык обучения, тем более, если язык этот, технически, «иностранный». Ведь это – неразумное использование ресурсов. И, если, желающих больше, чем доступных мест, значит необходим механизм отсева. В данном случае, с помощью языкового собеседования. Потому что, другого эффективного способа «проверить» ребенка, в этом возрасте, очевидно, нет. А, «проверять», к сожалению, необходимо. Ведь, если в первый класс «русского» сектора будут приходить дети, не имеющие навыков русского языка, то есть языка обучения, это будет означать две серьезные проблемы. Первая – сам ребенок, неизбежно отстанет от программы. Вторая – весь класс, другие дети, будет вынуждено подстраиваться. А, значит, тоже станет отставать. Соответственно, если родитель хочет, чтобы его ребенок знал русский язык, отправлять учить его в первый класс «с нуля» – идея вредная, и, для самого ребенка, и, для системы в целом.
Неудобство и стресс для детей и родителей, которые станут результатом внедрения данного решения – вынужденное зло. Остается надеяться, что школьные администраторы, сделают все от них зависящее для того, чтобы его минимализовать. А спор должен вестись вокруг поиска наименее болезненного способа отбора детей. Не создающего «кормушек» для нечестных директоров и не вгоняющего ребенка в ненужный стресс. Стресс, который получают родители в связи с этим, меня, например, не сильно волнует. Взрослая жизнь, конкуренция и стресс – часть жизни. В Лондоне, Цюрихе и Токио оформление ребенка в школу, особенно в хорошую – процесс намного более стрессовый, чем у нас. Так устроен капитализм.
Может быть, надо проводить собеседование в игровой расслабленной форме, не доставляющей большого дискомфорта, в первую очередь, детям. Я не методист от образования, это вопрос к ним. Но уверен, что разумный формат найти можно. Если не в этом году, то в следующем.
А сама дискуссия про сектора, в результате суммы усилий неравнодушных и умных людей, должна перетечь из разговоров «про закрыть или открыть», «собеседование или без него», в плоскость обсуждения того, как сделать азербайджанский язык эффективным и конкурентным. С помощью ли заимствований из других языков, неологизмов? Развивая лингвистику, литературу, делая качественные переводы книг и фильмов? Ища слова в старых забытых рукописях? «Легализуя» некоторые слова-заимствования из английского, турецкого и русского, которые, так и так, уже стали неотьемлемой частью народного языка в интернете?
Вероятно, используя все эти инструменты.
