Новая резолюция СБ ООН и позиция России
Почему была принята СБ ООН новая резолюция по Ирану? Прежде всего потому, что у Совета Безопасности ООН на сегодня не осталось в арсенале никаких других мер воздействия на Иран с целью вернуть его за стол переговоров по иранской ядерной проблеме. Причем вернуть к той же ситуации, в которой он вышел из переговорного процесса, к решению вопроса о прекращении обогащение урана.
Каковы здесь были варианты? Их два. Первый - ужесточение ранее объявленных санкций. Второй - требование выполнения предыдущих резолюций СБ ООН и выполнения всех требований МАГАТЭ. СБ ООН выбрал второй сценарий. Хорошо это или плохо для Ирана?
По словам главы российского МИД Сергея Лаврова, за несколько недель до Генассамблеи ООН партнеры России по иранской «шестерке» (пять постоянных членов СБ ООН плюс Германия) высказались за принятие во время ассамблеи новой резолюции по Ирану с «очень жесткими санкциями». Жесткими настолько, что они открывали бы путь к экономической блокаде.
Россия фактически саботировала эту идею, вначале отказавшись от встречи глав МИД «шестерки», а затем инициировав принятие второго варианта. Сценарий, выбранный Москвой, был единственно верным. В пользу этого говорит хотя бы тот факт, что за резолюцию СБ ООН проголосовал единогласно в полном составе – и постоянные, и непостоянные члены.
Такое единодушие в СБ ООН по иранской резолюции - впервые. И понятно почему - резолюция без санкций выглядит очевидной уступкой Ирану, что всегда по сердцу непостоянной части СБ ООН. Что же понравилось прочей части Совбеза? То, что Иран теперь, по прошествии времени, которое Совбез выделит ему на обдумывание резолюции, будет существенно ограничен в возможности маневра. Но в любом случае, эта резолюция позволила России, которая по-прежнему надеется решить иранскую ядерную проблему дипломатическим путем и без экономической блокады Ирана, выиграть какое-то время. Выиграть время, подчеркиваю, в пользу дипломатического решения проблемы.
В России действительно считают, что Иран незаконно развивает технологии по обогащению урана? МАГАТЭ считает эти действия Ирана в сложившейся ситуации законными, в то время как СБ ООН настаивает на введении моратория.
Что касается собственно иранской ядерной программы, то позиция Москвы в этом вопросе хорошо известна: нет фактов, позволяющих говорить о том, что Иран стремится к производству ядерного оружия. «Поэтому Россия исходит из того, что у Ирана нет таких планов. Но мы разделяем озабоченность партнеров, чтобы программы Ирана были прозрачными, транспарентными».
Эту позицию озвучил впервые Владимир Путин в бытность свою президентом России, и она с тех пор не претерпела каких-либо изменений. Россия всегда считала и считает МАГАТЭ единственно компетентным органом в вопросе иранской ядерной проблемы. Москва всегда подчеркивала, что призывает Иран к выполнению «требований МАГАТЭ, подкрепленных резолюциями Совета Безопасности ООН».
Утверждения о том, что МАГАТЭ считает действия Ирана по обогащению урана «в сложившейся ситуации закономерными», конечно, не совсем корректны. Во всех докладах Генерального директора МАГАТЭ подчеркивается, что у Агентства нет доказательств «наличия военной составляющей в иранской ядерной программе», но при этом «нет гарантий» того, что Иран такую программу не создает. Причем, таких гарантий нет исключительно из-за позиции, занимаемой Тегераном в своем сотрудничестве с МАГАТЭ.
У МАГАТЭ есть что предъявить Ирану в виде претензий. Они, практически, одни и те же во всех докладах: это нежелание Тегерана ратифицировать Дополнительный протокол к соглашению о гарантиях МАГАТЭ (на проведение незаявленных инспекций инспекторами Агентства ядерных объектов Ирана) и отказ иранской стороны предоставить дополнительные сведения по ряду важных и конкретных вопросов иранской ядерной программы.
Непонятно, почему Тегеран пытается спекулировать на сотрудничестве с МАГАТЭ именно в рамках Дополнительного протокола? И особенно - всякий раз после принятии СБ ООН очередной резолюции. «Вскоре уровень доступа Агентства к нашим ядерным объектам будет пересмотрен. Принятие новой резолюции СБ ООН подняло вопрос о том, как долго мы должны продолжать бесполезное занятие». Таков обычный вердикт иранского парламента, который прозвучал и на этот раз.
Такая позиция Тегерана явно не выигрышная. Она только усиливает фон «озабоченности», а проще говоря – недоверия и подозрительности относительно мирного характера иранской ядерной программы. Ясно, что единственным механизмом, гарантирующим транспарентность ядерной программы, будь то иранской или северокорейской, является Дополнительный протокол. Тем более что согласно Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) любой его подписант, пользующийся помощью международного сообщества по созданию собственных ядерных технологий (коим является и Иран), обязан сам доказывать исключительно мирный характер своей программы. ДНЯО в равное степени не приемлет ссылки ни на авторитеты, будь то даже Ислам, ни на «презумпцию невиновности». В ДНЯО все с точностью до наоборот.
Явилась ли резолюция следствием антисемитских высказываний Ахмадинежада? Уверен, что нет. Резолюция явилась закономерным следствием трех факторов. Первый - ядерной политики, проводимой Тегераном. Второй – неудачей усилий «шестерки» уговорить Иран ввести мораторий на обогащение урана и вернуться к переговорному процессу. И третий - настойчивостью России решить проблему дипломатическим путем.
Что же касается антисемитских высказываний Ахмадинежада, то они вызвали разве что раздражение президента Израиля, посетовавшего на то, что порою политический разум короче дальности полета ракет.
Петр Гончаров, политический обозреватель
Публикуется в рамках сотрудничества 1news.az и РИА Новости
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
