Юбилейная выставка художника Октая Садыхзаде - Очерк - ФОТО
Три недели назад Октаю Садыхзаде исполнилось 90 лет, и в ознаменование этого события президент Азербайджана Ильхам Алиев подписал указ о награждении народного художника нашей страны орденом Шараф.
А еще Министерство культуры и туризма Азербайджана и Государственный музей искусства организовали персональную выставку произведений юбиляра. Открывшаяся 15 марта, она красноречиво рассказывает о богатой творческой биографии мастера и перипетиях судьбы. И не только его личной.
Он живет на последнем этаже панельной «хрущевки», которая сразу же после заселения в 60-е годы получила романтическое название «Дом художников». И это, как видно, нисколько не умаляет человеческое достоинство известной в мире личности, которая принесла много света, добра, любви не только в повседневность, но и в нашу историю.
На его полотнах увековечены образы великих мудрецов античности и мыслителей эпохи возрождения, выдающихся писателей прошлого и современности, соотечественников, принявших на себя человеческое горе и выстрадавших право на счастье.
В его иллюстрациях литературных шедевров не просто собирательные образы - мир, каким великие писатели увидели униженных и оскорбленных, или духовно богатых людей, смелых борцов за достойные идеи, сумевших одержать победу над собой. А он - при встрече - такой земной, уютный, добродушный с какой-то генетической предрасположенностью к людям. И, как истинно интеллигентный человек с давно сложившимися взглядами, на себе испытавший противоречия бытия, лишенный снобизма, умеющий слушать и готовый охотно отвечать даже на неожиданные вопросы - право, есть чему порадоваться, получив возможность встретиться и побеседовать с ним.
Все начиналось с книги
В свои девяносто Октай Садыхзаде работает. Для души - в расположенной рядом с домом мастерской, всегда полный замыслов и впечатлений, озаренный новыми идеями, умеющий восхититься натурой и всякий раз как бы заново учиться подбирать ракурсы и штрихи, делающие его героев одухотворенными представителями своего времени. А еще он служит в Азербайджанской государственной академии художеств - преподает на кафедре книжной графики, обучая молодых художников мастерству оформления книг и иллюстрирования литературных произведений.
- Ныне это умирающая специальность, - робко замечаю я, боясь обидеть собеседника, но он, похоже, и сам знает об этом, каждый день встречаясь с определенным равнодушием студентов:
- Многие уже решили, что в век компьютерных технологий отпала необходимость учиться такой науке, как книжная графика с ее удивительно широкими творческими возможностями. Щелчком мышки теперь можно подобрать шрифт, выбрать любую картинку, линейку, заставку, даже замысловатое украшение - все свелось к технологиям.
- И ваши студенты без энтузиазма изучают премудрости полиграфической науки - зачем, мол, они сегодня.
- Скрывать не стану. Относясь к ним по-отечески, преподаватели очень стараются увлечь их, заинтересовать, но теперь делать это все труднее. Творчество отступает перед ремеслом.
- Те дни, когда ваши друзья и коллеги выставляли живописные полотна, получали звания и признание, вы выбрали книжную графику - не жалеете?
- Легко сказать выбрал. Вернувшись в Баку из ссылки, я долго не мог найти работу, и приглашение в такое солидное издательство, как «Азернешр», воспринял с энтузиазмом.
- Мне, выпускнице редакционно-издательского отделения факультета журналистики МГУ, многое известно о достоинствах этой творческой профессии, но вы разве таким видели свой путь, будучи студентом Бакинского художественного училища?
- Художественное училище, которому позже присвоили имя замечательного азербайджанского художника Азима Азимзаде, к тому времени только обретало статус солидной школы. В мое время там пользовались далекими от совершенства программами, но педагоги-профессионалы интуитивно нащупывали наши возможности, поощряли самостоятельность - мы тогда мало знали о жизни, которую предстояло воплощать в рисунки, пейзажи, портреты. Нам - моим ровесникам и однокурсникам, ставшим друзьями на всю жизнь Микаилу Абдуллаеву, Беюкаге Мирзазаде, Абдулу Халыку и другим повезло в том, что летом и зимой вывозили на этюды, мы много писали и, естественно, обсуждали работы, подолгу беседовали об искусстве. Советы старших помогали отрабатывать навыки и искать то, что станет «своим». Тогда и мне перспективы виделись в другом свете.
- Но жизнь распорядилась иначе.
- Вот именно, распорядилась. Только не жизнь, а конкретные люди!
Ссылка
Он родился в Баку, в семье писателей. Жили в Ичери шехер. Отца - Сейида Гусейна и маму - поэтессу Умгюльсум - арестовали в 1937 году. Отца расстреляли тогда же, маму сослали в Мордовию, в лагеря. Когда она вернулась в 1944 году, жить в Баку ей не разрешили - поселилась в Шамахе. Рассказывала, что в заключении научилась вышивать золотом - вручную делали. генеральские погоны. Только все это Октай узнал от близких. Вернувшись из лагеря, мама сильно болела и вскоре умерла - он, старший сын в те дни находился в ссылке, и родителей запомнил такими, какими видел в минуты их ареста.
- К тому моменту, когда родителей забрали, - рассказывает Октай муаллим о не изгладившихся за десятилетия ощущениях, - я практически стал главой семьи - надо было заботиться о сестренке Гюмрал и двух братьях - Тогруле и Джиготае, хотя до получения диплома оставалось пройти еще два курса. Думал, повезло, когда приняли художником в создававшийся в те дни Музей имени Низами, очень обрадовался, что смогу зарабатывать.
Но радость была недолгой. Помню, в мастерскую музея, где я работал, пришел брат в сопровождении какого-то военного - мол, воронок, собиравший детей «врагов народа», пожаловал и по твою душу. Это было в 1941 году.
Дети остались на попечении тети Сейяры Рзаевой, а я на пять лет «загремел» на поселение в Алтайский край, где работал на строительстве тракторного завода.
Давно это было, но все, что испытал там, представляю и ощущаю даже сегодня. Помню, впервые войдя в служившую казармой землянку на 250 человек, выбрал место у печки - наивный, думал, греться смогу, но оказалось, печку эту установили по «проекту», но никогда не топили. С вечера стены землянки хоть немного согревавшиеся нашим дыханием, к утру покрывались толстым слоем инея, но кто мог выразить неудовольствие таким обращением - и эту истинную экзекуцию ссыльные воспринимали как должное.
Раз в три-четыре месяца нас за три километра водили пешком в баню, а там выдавали мокрое после паровой дезинфекции белье, в котором мы возвращались по 43-градусному морозу.
Я, кстати, потом зарисовал это жилище по памяти. По памяти и сохранившимся фотографиям - уже в 1992 году - нарисовал и портрет мамы, издав лагерный дневник и ее стихи, чудом сохранившиеся в сундуке, найденном в нише старого крепостного дома. Написанные арабской вязью в почти истлевших от сырости тетрадках, они с трудом читались, но мы восстановили их. Теперь дважды издававшиеся по моей инициативе книги стали свидетельством поэтического таланта этой тонкой, мудрой и многострадальной женщины, у которой власти отняли детей, семью, право на достойное существование, самоуважение и жизнь.
- Творчески одаренный человек с такой биографией. Судя по вашим полотнам, вы явно сохранили и оптимизм, и веру в светлые идеалы.
- Трудности закаляют, оказываются! О многом пришлось передумать, прежде чем сформировалось отношение к себе, к окружающим, к ценностям - материальным и духовным!
- Галерея созданных вами впоследствии образов позволяет с уверенностью говорить о нравственном стержне, чистоте помыслов, любви к людям и всему красивому, одухотворенному. Не жалеете, что до того, как занялись живописью, выбрали книжную графику и много лет работали в этой сфере?
- Жалею? Наоборот! Сейчас понимаю, что именно она во многом дала мне тот фундамент, на котором держится процесс познания человека, без которого не существует художник. Начну с того, что о выборе не могло быть речи - на работу устроиться в те послевоенные дни было не просто.
А в Азернешре я и мои коллеги нашли все условия для творческого поиска. Как главный художественный редактор я возглавлял отдел из девяти человек, и всех нас увлек поиск - даже по ночам работали с энтузиазмом. Цель была благородная.
- Тогда все мы заметили, как после войны даже учебники начали выпускать с яркими, привлекательными обложками, все веселее становились детские книжки, а произведения художественной литературы снабжены иллюстрациями, с просмотра которых мы начинали знакомиться с каждым новым томом.
- При скромной полиграфической базе, при ограниченных средствах возможность иллюстрировать издаваемую литературу стала для работавших в издательстве художников подарком судьбы!
- Но и огромной ответственностью.
- Тем более! Мы издавали азербайджанские сказки, пьесы Гусейна Джавида, рассказы Джалила Мамедкулизаде, Сеида Гусейна, Джафара Джабарлы, М.Ф.Ахундова - видите, какое поле для творческой фантазии!
- Однако. Чтение - процесс, развивающий воображение! Читатель должен по-своему увидеть персонажей романа, повести, рассказа - в этом тоже значимость литературы для общества. Каждый сам определяет свое отношение к героям, к произведению в целом, а тут. готовый стереотип.
- В том-то и огромное творческое удовольствие для художника, что ему доверено предъявлять читателям собирательные образы классических персонажей такими, какими их создали гениальные классики, донести не только внешние контуры образа, но и черты характера, времени, обстоятельств, сформировавших его.
- Многие и не догадываются, как это сложно!
- Когда я с головой ушел и мир классической литературы, стараясь проникнуть в суть энергетических посланий великих авторов человечеству, мной уже владели мысли о героях Шекспира, Бальзака, Диккенса, Ролана - к ним с детства успел приобщить отец. Именно они учили в работах любого жанра раскрывать внутренний мир личности и писать их живыми, эмоциональными.
- Один только Виктор Гюго, «прочитанный» вами, азербайджанским художником, чего стоит! Ваши «Отверженные» с колоритными и значимыми в историческом плане портретами хрестоматийно известных Жана Вальжана, Козеты, Гавроша, других обитателей Парижа - в них . типаж персонажа угадывается не только по одежде и аксессуарам.
- Общественный статус, настроение, характер, роль в повествовании - не раз прочтешь страницы романа, прежде чем найдешь собирательный образ, написанный гением.
Годами пришлось искать и позу, и взгляд, и внешний облик, и многое из того, что имел в виду автор, чтобы его герои шагнули с печатного листа в наш мир.
- Были еще колоритные герои пьес А.Островского, романов Бальзака, Горького и Тургенева.
- Тоже мировая классика с такими крутыми нравами и сложными характерами. Поверьте, они надолго захватывали все существо.
- В то самое время, когда ваши друзья-живописцы блистали на выставках, обретали статус и имя талантливых, опекаемых мастеров, вы.
- Мне хватало славы, которую приносили тиражи книг с моими иллюстрациями - в год Азернешр издавал до пяти тысяч названий тиражом по 20-25 тысяч экземпляров!
И вправду - может ли быть более многолюдной аудитория для произведений, адресованных обществу художником. Тем более, что многообещающая слава живописца не минула талантливого студента - в 19 лет и он испытал то, что сейчас назвали бы звездным часом.
- По окончании училища, - продолжал воспоминания Октай муаллим, - некоторые выпускники продолжили учебу в московских вузах, но ответственность за младших членов семьи не позволила мне воспользоваться таким шансом. Зато известное удовлетворение принесло то, что приехавшая в 1940 году из столицы комиссия, отбиравшая материал для участия во Всесоюзной выставке, отдала предпочтение живописной работе Октая Садыхзаде под названием «Отправка призывников».
Учившийся тогда в Москве Микаил Абдуллаев в январе 1941-го написал другу: «Видел твою картину «Отправка призывников» на открывшейся в Третьяковке выставке «23 года советской живописи». Молодец, от души поздравляю тебя с творческой удачей! У тебя большой талант, который выделяет тебя среди нашей творческой молодежи. Не легко участвовать в выставке вместе с такими корифеями, как Кончаловский, Иогансон, Герасимов - это большое достижение. При том, что твоя картина смотрится очень хорошо, она сразу бросается в глаза - еще раз поздравляю тебя и желаю блестящего будущего».
- Честное слово, такое сегодня читаю со слезами на глазах - как-то постепенно ушла от наших современников потребность с подобной теплотой и искренностью, чистосердечно радоваться за коллегу.
- Меня тогда поздравляли многие.
- Искренне?
- А как иначе - на то они и друзья!
- На все времена?
- Конечно! Вместе мы провели всю жизнь и остались верными друг другу. Встречались постоянно. Делились, спорили, обсуждали, подшучивали, поддерживали, но главное - радовались успехам. Говорят, разделенная радость - двойная радость. А разделенное горе - полгоря.
- В горе у нас еще могут посочувствовать, даже помочь, а вот чтобы разделить успех. Сейчас редко кто способен на подобное. Разве нет?
- После ухода из жизни самых близких друзей заводить новых мне как-то не приходится.
- И не с кем делиться.
- С уходом жены это особенно трудно.
«Она вдохнула смысл в мою жизнь»
Ее нет с нами уже пятнадцать лет, а в мыслях она всегда рядом. Лучезарная, своенравная, смелая и необыкновенно талантливая... Когда, окончив графическое отделение Московского художественного института имени Сурикова, Эльмира Шахтахтинская вернулась в Баку и пришла работать в наше издательство, я сразу понял: это моя судьба!
Одаренная, жизнерадостная, излучавшая свет добра, она обладала врожденным чувством прекрасного, аристократическим вкусом, созидательной энергией и заражала сотрудников все новыми идеями, рождавшимися благодаря кругозору и навыкам, полученным в годы общения с мастерами столичной школы, бесконечным посещениям музеев и шедеврами выдающихся корифеев.
Когда решили распрощаться с издательской деятельностью и ушли в свободное творческое плавание, Эльмира ханум трудилась в пейзаже и плакате, перерастая рамки которых, задумалась о создании обширной изобразительной энциклопедии азербайджанской культуры, а Октай муалим «ушел» в живопись, практически полностью сосредоточив круг своих творческих интересов на портретах.
- Говорят, в семье людям одной профессии трудно ужиться.
- Наверное, когда пальму первенства не могут поделить! Эльмира во всем меня опережала, чем втайне я очень гордился. Она знала это, но истинное мое отношение к ней я определенно высказал лишь после ее кончины, публично признавшись, что «Она вдохнула смысл в мою жизнь».
Полная любви, преданности долгая счастливая жизнь наша подпитывалась обретениями в искусстве, к которым вели сразу же появившаяся потребность делиться, размышлять и - главное - взаимное доверие.
- Заслуженным деятелем искусств стала раньше меня, и звания народного художника удостоилась года за два до меня. Она много сделала для развития культуры Азербайджана. И все-то у нее получалось. И выставок персональных у меня было всего две, а у нее. пять - две в Москве и три в Баку.
- Не завидовали?
- Я любил ее, и этим все сказано, А еще я слишком ленив, чтобы завидовать!
- Понятно! Какое значение имеют все эти внешние атрибуты успеха, когда отношения определяют любовь и гармония.
- Близкие по духу люди, мы психологически дополняли один другого. Теперь понимаю, что каждый день был праздником. Даже тогда, когда ей хотелось покапризничать, одержать маленькую победу в ничего не значимом споре.
- Интересно.
- Помню, в 1985-м, после 34 лет совместной жизни взялся писать углем ее портрет. Работал почти три месяца - терпеливо ждал, когда она соизволит позировать. Посидит немного, и к холсту: что там у тебя получается? Бывало, похвалит, а то вдруг разгневается - ну вот, было так хорошо, а ты все испортил.
- Вы не возражали?
- Зачем. Это же такая была такая милая игра.
Портреты в наследство
- С определенного времени живописные портреты стали для вас главным делом.
- Да, я долго шел к этому жанру. Наверняка, о книжной графике многие давно уже забыли, а эти вот...
- Теперь вас воспринимают как живописца, а - точнее портретиста, чьи работы украшают многие музеи и частные коллекции. Значит, верно говорят, что мастер тем и запоминается.
- Это слишком общо сказано.
- Попробуем конкретно: чем отличаются ваши работы в мире живописного искусства?
- Вы хотите, чтобы я сам охарактеризовал их?
- Ой. Давайте процитируем искусствоведов, глубоко знающих ваше творчество - о вас много писали?
- Имеете в виду похвальные статьи?
- А что?
- Когда берусь за любую работу, перед мысленным взором - шедевры великих. Думаю: ну кто я рядом с ними. Самодовольный человек, по-моему, достоин жалости.
- Но что-то же должно согревать?
- В принципе то, что получал и выполнил много заказов и греет. От музеев, организаций, частных лиц.
- И отзывы.
- Бывает.
- Жалко расставаться с портретами, сделанными по заказу или теми, на которые находятся покупатели?
- Они для того и пишутся, чтобы их дарить, продавать. Сожалею, что не сохранил только две картины - получившиеся какими-то теплыми, проникновенными портрет женщины из Шуши и выполненный по заказу колхоза из Физулинского района образ нашей молодой соотечественницы. Они остались на территориях, оккупированных нашими агрессивными соседями.
- На открывшей в Государственном музее искусств юбилейной выставке вывешено около 60 полотен, являющихся собственностью разных музеев как лучшие произведения живописи. А ведь все они - и достойные личности.
В галерее Октая Садыхзаде портреты общенационального лидера азербайджанского народа Гейдара Алиева, поэтессы Хуршуд Бану Натаван, академика Зарифы Алиевой, поэтессы Гончи Беим, матери художника поэтессы Умгюльсум ханум, отца Сейид Гусейна и друга его детства трагически погибшего писателя Гусейн Джавида, многих других личностей.
По-разному приходили на холст образы этих талантливых, духовно богатых личностей, и даже сама история появления их замысла нередко имеет самостоятельную ценность как нечто предопределенное.
К примеру, неотвязная мысль написать портрет Гусейна Джавида напоминала о едва затянувшейся за полвека ране, вызывала горькие воспоминания о расправе над родителями и их друзьями, и собственной ссылке. Но как не откликнуться на горячую просьбу дочери многострадального писателя Туран ханум, сопряженной с поисками документов в архивах бывшего НКВД, - кто же сделает это, если не он.
Особенно трудоемкой, но и одухотворяющей стала для Октая Садыхзаде работа над монументальными циклами портретов самых выдающихся исторических личностей мира с древнейших времен для экспозиции Музея литературы имени Низами, теперь украшающими это уникальное собрание и посвященное мастерам мировой культуры.
- Это действительно огромная, не простая, но принесшая серьезное моральное удовлетворение творческая работа.
- Октай муаллим! - продолжаю беседу. - Поинтересовавшись мнением профессиональных специалистов о стиле ваших работ, о вашей манере, их месте в мировой практике,услышала, что вас называют хранителем академической, классической портретной школы. Не отказывая вам в индивидуальности, говорят, что в ваших работах есть «эмоциональная чуткость» и «рациональная ясность», романтика, любовь к людям, и вообще - светлое, гуманное начало. Как все это котируется на фоне современных, весьма вычурных тенденций?
- Вообще-то мнений много. Не скрою, приятно было получить послание, в котором доктор медицины, владелица коллекции живописи и любительница искусства фрау Марион Марре из Дрездена, получив заказанный мне свой портрет, написала: «Ваша работа привела меня в восторг. Я смотрю на свой портрет, а вижу в нем свою душу. Вы выдающийся художник, и я горжусь, тем, что именно от вас получила художественное произведение, какого не может создать никто из живущих у нас в Саксонии живописцев.». Как видите, есть и такой взгляд на работу сегодняшнего живописца, которому простои не грозят.
- Ваш сын Алтай Садыхзаде - выпускник Московской государственной художественной академии имени Сурикова, почетный член Российской академии художеств - автор архитектурного проекта, дизайна, арт-концепции и инсталляций Музея современного искусства в Баку. Как вы относитесь к этому направлению?
- Это его выбор. В свое время я пошел по другому пути и остаюсь верным ему - востребованному, как не трудно убедиться, и сегодня.
- Ставшие достоянием страны ваши произведения сами по себе свидетельствуют о том, что вы достойны горячих поздравлений. Но собравшиеся в прекрасных залах Государственного музея искусств Азербайджана в честь вашей юбилейной даты, сегодня красноречиво говорят еще о силе духа талантливого мастера, не искавшего славы и реализовавшего талант, несмотря на удары судьбы. Судя по пути, который вы прошли по возвращению из ссылки, она вас не озлобила, а простО стала суровой школой выживания.
- Скорее закалила, научила трезво смотреть на мир.
- Вот и слава пришла.
- Я и ее не искал. Это не по мне. Просто работал, получая от этого удовольствие. Что более может сделать человека счастливым.
- И последний вопрос: над чем работаете сейчас?
- В мастерской на мольберте почти готовое полотно, на котором изображена женщина с младенцем.
- Современная мадонна?
- Можно сказать и так. Увы, я все реже подхожу к ней - глаза подводить стали. А мне предстоит кропотливый поиск - это мать, задумавшаяся о том, почему изначально не рождающиеся плохими дети, подрастая, подчас приносят много горя и родителям, и окружающим, и себе.
- Актуальная сегодня проблема! Прикоснуться к ней под силу только умудренному житейским опытом философу. Но как это сделать?
- Через задумчивый взгляд - думаю.
- Только и всего?
- Надеюсь, с его помощью смогу сказать о боли матери.
- Успехов вам, Октай муаллим, и здоровья! Спасибо за беседу.
Галина МИКЕЛАДЗЕ
