Карабахская Отечественная: «Я вглядывалась в лица ребят, которые через несколько минут пойдут в бой за родную землю…» - Часть V
«Бакинский рабочий» продолжает публикацию глав из документальной повести заслуженного журналиста Азербайджана Татьяны Чаладзе «Карабахская Отечественная: они умирали честно», посвященной азербайджанским солдатам и офицерам — защитникам своей Родины.
С предыдущими частями можноознакомиться по ссылкам, приведенным в конце материала.
(продолжение)
За Драмбоном нас остановили полицейские и стали проверять документы, ко мне не было никаких претензий, а вот с майором полицейские стали что-то выяснять на повышенных тонах. Потом майору, видимо, надоело, он хлопнул дверью, и машина рванулась. Я поинтересовалась, в чем дело. Майор ответил, что полицейский требовал, чтобы мы вернулись. Я возмутилась, оказывается, мы, действительно, убегаем и бросаем солдат! «Остановите машину! Я выйду, остаюсь здесь!» — В ответ майор буквально рявкнул: «А я что, по-вашему, трус?! Но у каждого своя задача!». Я вспомнила, как они привезли раненых, и притихла, этот майор кто угодно, но только не трус.
Уже стемнело, машина крутилась на поворотах, сердце мое сжималось от боли и страха, моя спина еще болела после аварии, а еще я заметила, что мы едем не в штаб, а по какой-то проселочной дороге, где нет ни огонька, ни людей и, как мне показалось, в направлении армянских позиций. Тут я вспомнила, что майор не похож на азербайджанца, кожа светлая, волосы рыжие, со мной не обмолвился ни одним лишним словом, с водителем вообще не разговаривает, а только молча рукой показывает направление движения, и заехали мы уже за это время черт знает куда по какой-то лесной дороге, где деревья сомкнулись над машиной, что не видно даже звезд.
На память пришли пожелания армян о моей смерти, предупреждения о разного рода террористах, действовавших в тылу азербайджанской армии. Мне стало очень страшно, тем более что ехали уже вообще без дороги, по какому-то полю. Думаю, все, здесь меня и закопают. Вдруг я вспомнила, что у меня в руках автомат. Я сняла предохранитель, дернула затвор — просто так не сдамся! Майор услышал мои движения и спрашивает: «Что, Таня, страшно?» — «Да, — отвечаю, — но что теперь делать?!». Он снова замолчал, машина неизвестно куда едет, а я взмокла от напряжения и страха. Но вот показались огни, что меня не успокоило, а вдруг армянские позиции?!
Наконец, машина остановилась, майор говорит: «Пошли».
Я выхожу с автоматом наперевес, готовая абсолютно ко всему. Подходим к машине с будкой, теперь я уже знаю, что такие машины называются КШМ (командно-штабная машина), поднимаемся в нее. Внутри сидит офицер, приветствует майора, говорят на непонятном языке — азербайджанском или армянском? Офицер смотрит на мой автомат, слушает майора, а потом начинает хохотать, я бы сказала, рыдать от смеха. В этот момент дневальный принес чай, и у него на рукаве я увидела нашивку Национальной армии Азербайджана. Да-а-а. Я просто безумно обрадовалась. И только теперь, за чаем, майор представился — Магомед Мамедов, начальник медицинской службы фронта Внутренних войск МВД Азербайджана, лезгин по национальности. Так я узнала, что в Азербайджане проживают лезгины, талыши, аварцы, таты, курды, и все они считают эту землю своей Родиной, которую защищают. Таким вот образом я впервые попала в Маниклы Агдамского района, на место, с которым у меня будет связано очень много разных событий и новых впечатлений.
В штаб фронта Внутренних войск, который в то время располагался в Хындырстане, мы приехали глубокой ночью. Несмотря на это, начальник штаба, полковник Сабир Шабанов не спал. Оказывается, в Чылдыране, куда сегодня наступали армяне, стоял батальон Внутренних войск, отступление и потери которого не давали покоя полковнику. Мое появление в штабе Шабанов воспринял с радостью, ранее он смотрел мое выступление по телевизору, поэтому доверял мне. Он же и предложил остаться здесь на пару дней, чтобы я могла воочию убедиться, что через день Чылдыран будет снова в руках Азербайджанской армии. Об этом я могла только мечтать — участвовать в боевой операции!
Наступило 4 декабря 1992 года, моя первая атака! День был пасмурный, дождь то моросил, то переставал, то снова моросил. Из Хындырстана мы с майором медицинской службы выехали рано утром по агдеринской дороге, через Поправенд. Проезжая Драмбон, услышали канонаду, шла артиллерийская подготовка атаки, точнее, обстрел позиций, где были армяне. На командном пункте «Чайка-19» уже скопилась военная техника, солдаты. Ощущалось явное напряжение. Выстроили солдат, которым через несколько минут предстояло идти в атаку, командир им что-то говорил, после чего они стали надевать бронежилеты, каски. Я в это время, идя за спиной командира, вглядывалась в лица ребят, которые через несколько минут пойдут в бой за родную землю… Кто из них останется в живых?
Невольно, но присутствие в самом центре событий, ощущение опасности, и вместе с тем, неизвестно откуда появившееся чувство ответственности за поставленную военную задачу, создавало определенную атмосферу единения между мной и солдатами, шедшими в бой.
Вдруг ко мне подходит офицер, лейтенант: «Простите, вы Татьяна Чаладзе? Как, неужели вы здесь, с нами?! Только что, там, в машине, мы прочитали вашу статью и еще целую газету «Балтийское время» на азербайджанском языке, как вам удалось в Латвии напечатать газету на азербайджанском языке?!» Я пытаюсь ему объяснить, что этого быть не может, что газета напечатана на латышском и русском языках, а в Азербайджан я привезла только на русском. Но договорить не успела, лейтенант достает из кармана газету. Смотрю, моя, «Балтийское время», фотографии те же, верстка материалов такая же, тоже шестнадцать страниц, на месте подписи главного редактора моя фамилия, но только вся газета действительно на азербайджанском языке.
Вот это да! Ничего подобного в мировой практике я не слышала. Именно здесь в этот момент я ощутила последствия информационной блокады вокруг республики — для людей ценно каждое правдивое слово о тех ужасах, что переживает их земля. Спецвыпуск «Балтийского времени», подготовленный редакцией газеты «Азербайджан», буквально в считанные дни был переведен на азербайджанский язык, отпечатан и распространен по всей республике.
Эта газета олицетворила собой, я не постесняюсь сказать, хлеб духовный, поддержала и дала надежду многим отчаявшимся, которые изо дня в день, из месяца в месяц, годами, после Сумгайыта, после 20 января 1990 года, не слышали искреннего, доброго слова в средствах массовой информации, тогда еще союзных, а потом и российских. В их газетах, на телевидении, они постоянно слышали: «...задержаны трое преступников, двое рабочих и один азербайджанец!» Эта фраза наглядно показывает уровень культуры самих представителей СМИ и их отношение к азербайджанцам в частности…
Солдаты уже в бронежилетах, касках выстроились в ожидании последней команды. Инстинктивно я чувствовала, что надо мне для них что-то сделать, морально поддержать и стала их фотографировать. Из-за плохой погоды — моросящий дождь, туман — я подходила очень близко и фотографировала, фотографировала... Командир, готовый скомандовать, замер, ожидая, когда я сфотографирую всех. Их лица, глаза я помню до сих пор: мальчишки по возрасту, они были старше меня по миропониманию, по осознанию своего предназначения — ДАЖЕ УМЕРЕТЬ РАДИ СВОЕЙ ЗЕМЛИ. Пожалуй, именно эти мальчики, шедшие тогда в атаку, на смертельный бой, 4 декабря 1992 года, заворожили меня на всю оставшуюся жизнь — НЕ ОБМАНИ!
Прозвучала команда, в небо взлетели ракеты, и они пошли в атаку. А в небе металась, то падая вниз, то взмывая вверх, кричала, чуть ли не по-человечески, раненая птица. Бой то затухал, то разгорался с новой силой. Артиллерийский обстрел шел как с азербайджанской, так и с армянской стороны. Нам, находящимся во втором эшелоне, все время приходилось менять дислокацию. Вот резерв ушел на подмогу, и около пяти часов вечера азербайджанские солдаты вошли в село Чылдыран.
Участвовать в наступлении тоже страшно, ты воочию видишь последствия боевых действий, погибших. И трудно избавиться от мысли, что в принципе ты можешь оказаться на их месте. Но, оказывается, на войне есть еще более страшные вещи, чем быть погибшим в бою.
За окраиной села солдаты обнаружили яму, в которой были тела азербайджанских солдат, попавших в плен к армянам, когда те наступали несколько дней назад. Невозможно было подсчитать сразу, сколько погибших в яме, так как она была полна отрубленных частей тела. Чуть дальше, в перелеске, нашли четыре мальчишеских тела со следами извращенных издевательств. Я понимаю — я была ОБЯЗАНА это сфотографировать, но со мной произошел нервный шок. С подобным я столкнулась впервые в своей жизни, одно дело смотреть видео-, фотоматериалы и совсем другое — видеть все собственным глазами, ощущать запах, слышать рыдания мужчин, впитывать эту атмосферу горького потрясения. Майор Мамедов увез меня в штаб фронта, в медсанчасть. Там меня пытались успокоить...
Уже не в первый раз я задумалась над вопросом, зачем я здесь? Я приехала по собственной воле, меня никто не заставлял, меня никто не подкупил, меня даже никто особенно и не просил. И в Риге, и в Баку все удивлялись, зачем мне это? Только на фронте практически никто не спрашивал, все свято верили, что мне это необходимо как журналисту, чтобы «рассказать миру правду», эти слова мне говорил чуть ли не каждый на фронте.
Помню, что в тот день я ограничила свои размышления тем, что раз ИМЕННО Я ВСЕ-ТАКИ ЗДЕСЬ, ЗНАЧИТ, ЭТО ВСЕ ЖЕ КОМУ-ТО НАДО. Под словом «кому-то» я подразумевала волю Бога и, поскольку я человек верующий, как могла, положилась на Бога, что со временем мне станет ясно, зачем же я все-таки здесь.
Татьяна Чаладзе
(Продолжение следует)
Фотографии взяты из фотоальбома Т.Чаладзе «Война в лицах».
Читайте также:
Карабахская Отечественная: они умирали честно – ЧАСТЬ I
Карабахская Отечественная: Передовая и смертельная опасность - Часть II
Карабахская Отечественная: я возвращалась с войны - Часть III
Карабахская Отечественная: Снаряды разрывались все ближе и ближе… - Часть IV
