«МК»: Воспоминания о Карабахе: Армяне потом продавали азербайджанским беженцам камни с семейных надгробий
«Около миллиона человек были вынуждены покинуть свои дома. И это был крупнейший поток беженцев в Европе после Второй мировой войны. Но об этом как-то не принято вспоминать. Кстати, именно им — этим беженцам — и продавали потом камни с семейных надгробий. И это было самое рациональное использование этих плит, ведь эти территории победители не могли ни заселить, ни использовать. Народа не хватало».
Как сообщает 1news.az, об этом написал российский журналист Александр Будберг в своей статье «Чего ждать от Карабахского конфликта: возвращение к не пройденному», опубликованной в газете «Московский комсомолец».
«В первый раз я попал под обстрел — точнее, вертолет, в котором я находился, — в ноябре 1991 года, в Карабахе. Вертолет был гражданский, бело-голубой расцветки. Типа тех Ми-8, на которых летал Мимино. И так как по дорогам Нагорного Карабаха уже было просто так не проехать, он набивался как сельский автобус и развозил граждан по их селам. Я летел в свою первую командировку — мы с коллегой должны были подготовить репортаж об этой, тогда еще гражданской, войне. Она - с армянской стороны, я — с азербайджанской. Обмишуриться с первого же раза я себе позволить не мог и на перекладных добирался до цели. Вертолет — это был последний отрезок пути. Мы стартовали из очень чистенького и благополучного городка Агдам — известному почти всем жителям СССР по одноименному портвейну с рисунком городка на этикетке.
Агдам располагался в Равнинном Карабахе и казался глубоким тылом. Сейчас этого городка просто нет — нет ни зданий, ни людей, ни даже кладбищ. Он был захвачен армянскими формированиями в начале 90-х. Весь Равнинный Карабах стал частью пустыни, окружающей Карабах Нагорный. И таких районов 7.. И хотя все время говорят именно о Нагорном Карабахе, всегда надо понимать, что не стоит его смешивать с другими оккупированными районами.
Но вернемся к тому полету, когда упитанный Агдам стал базой для моего путешествия. Когда мы приземлились в одном из азербайджанских сел, выяснилось, что один раз в нас все-таки попали. Балка Ми-8 была прострелена навылет. Но пуля не задела тяги заднего винта, и балка не разрушилась. Был щелчок металла о металл — и все. Никто не подумал плохого. А выяснилось, что крепко повезло», - пишет журналист.
Тогда война в Карабахе поразила меня, отмечает он.
«Самое распространенное оружие — охотничьи ружья. В деле были ножи, косы, чуть ли не луки. Крестьяне враждовали с крестьянами, но все это было как-то несерьезно: овец меняли на людей, совершали какие-то «индейские набеги на соседей». И хотя до Ходжалинской резни оставались считаные месяцы, какой-то карнавальный, ненастоящий характер этой войны я тогда ошибочно почувствовал. ..Это был самый первый, «пробный» конфликт, который оказался в итоге длиннее всех последующих…
Над всем этим пространством царила ДОН — дивизия особого назначения уже Российской армии. Она там оказалась еще до распада СССР с целью «силового замирения сторон». Но осталась там и после распада Союза. Это был удивительный и странный момент, когда старые правила и ориентиры вдруг исчезли. Возникали новые. И как перейти от одних к другим — было не понятно никому.
ДОН была властительницей деревень и городков в зоне конфликта. На бронетранспортерах перевозили крестьян по их надобностям — дороги были небезопасны, а деревни причудливо перемешаны. Единственная ходившая валюта — советский рубль. Валюта государства, которого уже и не было. И на эти перевозки были твердые устоявшиеся расценки — как в городских автобусах», отмечает автор.
«А ночные обстрелы деревень и зачистки целых населенных пунктов — стоили гораздо дороже, и решить эти вопросы без старших начальников младшим офицерам было невозможно. Вообще все имело свои расценки — выпущенная или невыпущенная пуля, снаряд, слив дизтоплива, «исчезнувший» автомат. Война на глазах превращалась в сверхприбыльный бизнес, который приносил уже в тот момент людям, имевшим к этой войне отношение, такой доход, о котором еще полгода назад они не могли мечтать.
Собственно, я очутился в Карабахе в тот момент, когда война любительская, крестьянская, подражая марксистскому языку, превращалась в войну профессиональную, «промышленную». И надо сказать — решающую роль в превращении этого конфликта в ту ужасную и незаживающую рану сыграла моя страна.
Ясно, что торговля оружием, которое осталось от огромной советской армии, была выгодным делом всю первую половину 90-х. Бескрайняя страна, ранее скрепленная лишь сетью партийных ячеек и военными базами, развалилась на несколько кусков. И для того чтобы манипулировать этими кусками, и для того чтобы лучше продавать оружие — маленькие деревенские конфликты стоило разжечь до небольших войн. И они заполыхали по периметру Союза. Россия, точнее, огромные корпорации из военных, шпионов, в меньшей степени дипломатов, пыталась отыскать возможности в новых условиях. И Карабах стал отличной возможностью. Деньги платили и те, и другие.
Кроме того, и нечестно было бы об этом не сказать, на политическом уровне в Москве было принято решение поддержать Армению. Почему? Ответов может быть множество: и гораздо большая инкорпорированность армян в армейские, силовые, управленческие структуры в России», - пишет журналист.
Как отмечает автор, как следствие этого сложного комплекса личных и «государственных» интересов эшелоны танков шли откуда-то из мест базирования, скажем — из Омска, до Ростовской области: «Там, чтобы не пересекать границу официально, перегружались на самолеты военно-транспортной авиации (после чего становились практически «золотыми») и перелетали как бы на нашу базу в Армению и очень скоро оказывались на фронте. Когда я спросил об этих поставках командующего ВВС России Петра Степановича Дейнекина, он — of the records — ответил подробно. «Да, перевожу. «Русланами». За топливо платят какие-то частные фирмы, связанные с Арменией. Но если ты думаешь, что хоть на один вылет у меня нет директивы Генштаба, то я сейчас же просто выйду из этого кабинета».
Множество российских офицеров армянского происхождения разом были отпущены в длительные отпуска и тоже оказались на фронте, также вспоминает Александр Будберг.
«Правительство народного фронта в Баку плохо дружило с нашими военными и было свергнуто, по сути, ставленником российских десантников Суретом Гусейновым. Его отрядам передали оружие уходящей из Гянджи дивизии ВДВ...Но к этому времени Азербайджан потерял около 20% своей территории — семь районов вокруг собственно Нагорного Карабах», отмечает автор.
Вторая половина 90-х принесла некоторое успокоение, далее отмечает он. «Порядка в России и республиках СНГ стало куда как больше. Парни типа Грачева покинули руководящие высоты. Поставлять тяжелую военную технику контрабандой стало практически невозможно. Генерал Рохлин даже разоблачил тайные поставки оружия в Госдуме (заседание срочно закрыли).
К тому же мировое сообщество в рамках ОБСЕ тоже проявляло заинтересованность в разрешении конфликта. В 1996 году на генассамблее ОБСЕ в Лиссабоне аж 53 страны (все, кроме Армении) приняли специальное решение — в нем объявлялись принципы подхода к умиротворению.», - пишет автор.
Как отмечает издание, затем в Ереване был избран президентом человек, который с самого начала руководил борьбой армянского населения в Карабахе, — Роберт Кочарян. «Он еще не стал единоличным хозяином республики. Его главным и, пожалуй, на тот момент единственным политическим капиталом была именно карабахская победа. Судя по его дальнейшим действиям, наступление мира в Карабахе не очень входило в его планы. Именно война за Карабах сделала его президентом всей Армении. Но в тот момент он должен был считаться с другими силами — прежде всего спикером парламента — Кареном Демирчаном, который возглавлял Армянскую компартию с 1974-го по 1988 год и который, как говорят, приложил руку к возгоранию конфликта как раз перед тем, как Горбачев его снял. И Демирчан, и премьер (до этого — что важно — министр обороны) Вазген Саркисян вначале отказывались от мира с Азербайджаном, а потом согласились — видимо, оценив все перспективы — и международные, и внутренние составляющие. И Кочарян, казалось, согласился. Дело шло к решению.
Но тут произошло то, что всем хорошо известно. 29 октября группа из пяти террористов ворвалась в парламент Армении. Без всяких требований (если не считать крик «хватит пить нашу кровь») они расстреляли Демирчана, Саркисяна, еще несколько депутатов и министров. Кочаряна по счастливой случайности в зале не оказалось. Он прибыл позже, лично провел переговоры с лидером террористов Унаняном. Они захотели выступить в прямом эфире и требовали справедливого суда. И то, и другое было обещано. Они сдались, больше никто не пострадал.
Если, конечно, не считать тех, кто потом погиб в Карабахе. Ведь теракт, по сути, определил две вещи: Кочарян стал полновластным хозяином Армении», - говорится в статье.
Для меня снова пришло время собираться в Карабах, пишет автор.
Как отмечает журналист, международные посредники все время намекали Баку, что вот-вот что-то изменится, и предлагали подождать. «За это время в Ереване ушел Саргсян и пришел Пашинян, который хуже ладит с Москвой. Он арестовал Кочаряна, стал разворачивать «многовекторную политику», пытаясь добиться большей независимости от России. За эти четверть века изменилась и роль Турции. Она стала гораздо более самостоятельной.. Шикнуть на нее из Вашингтона или Парижа уже невозможно. И это то изменение, которое в Минской группе ОБСЕ по карабахскому урегулированию, где сопредседательствуют США, Россия и Франция, почему-то просмотрели.
Появление Турции наравне с историческими коспонсорами процесса, конечно, усилило позиции Азербайджана.
В конечном счете новая война была неизбежна... Она нужна Азербайджану, чтобы сдвинуть процесс урегулирования. Никакая страна не может согласиться с потерей 20% своей территории. Поэтому — это не «пропагандистская заварушка», как кто-то считает. И ее не стоит решать, «обращаясь к сердцу» и не обращаясь к резолюциям ООН, ОБСЕ и т.д. Слишком много жизней на кону», - отмечается в статье.
За эти 25 лет принципиально изменился и характер вооружений, подчеркивает автор.
«Более богатый Азербайджан оказался готов лучше и с помощью беспилотников может точечно уничтожать военные цели. Советская техника армянской стороны, бьющая по площадям, была очень эффективна до появления беспилотников. Сейчас не так. «Грады», «Осы», танки, вкопанные в землю господствующих высот, теперь легко накрываются сверху, конечно, если позволяет изменчивая в горах погода.
Предполагаю, что Азербайджан очень медленно, можно сказать, аккуратно, будет продвигаться вперед.
Бомбить собственно территорию Армении азербайджанская армия не собирается. Азербайджану не нужна интернационализация конфликта...Соответственно, и никаких турецких F-16 в Гяндже не было и не будет. Дураков нет.
Самый неприятный оборот развитие событий примет, если в ответ на преимущество противника в воздухе армянская сторона обстреляет ракетами стратегические объекты инфраструктуры в Азербайджане, типа Мингечевирской ГЭС. Собственно, неразорвавшиеся в Мингечевире ракеты — это предупреждение о такой возможности. Тогда ситуация точно имеет все шансы выйти из-под контроля. Но вряд ли это кого-то обрадует.
Но, как говорится, «и все-таки я верю». Ведь любая война заканчивается миром. Прочного мира без компромиссов не бывает. А компромиссы всегда дети поражений. И пора уже достичь того, что несколько раз «срывалось» в последний момент. От этого выиграют абсолютно все. И мне кажется, с каждым днем это будут лучше понимать все участники процесса», - говорится в статье.
1news.az
