Шовги Гусейнов. У каждого времени свой Мешеди Ибад – ФОТО
Оперетта Узеира Гаджибейли «Не та, так эта» - из тех, успешно поставить в уникальной гармонии с гениальной музыкой которую можно лишь при условии, что в поле зрения режиссера есть колоритный актер.
Способный в жанре комедии и в то же время психологически обобщенно соответствовать авторскому образу, да еще выразить комплекс волнующих автора проблем. Не случайно за всю сценическую жизнь пьесы в роли Мешеди Ибада на азербайджанской сцене выступили лишь пять- шесть актеров, которых во многом прославили талант и психологически сложная, трудоемкая работа над ней.
И каким бы несуразным уродцем, возомнившим, будто деньги делают его хозяином положения купцом, ни предъявляли этого героя режиссеры и наши выдающиеся актеры. публика по-своему всегда симпатизировала этому все-таки обаятельному типу даже в обличье жадного богатея с отпугивающими уродливыми чертами, решившего жениться на юной красавице. И считала, что за свою несусветную глупость он наказан тем, что вместо этой юной красавицы ему обманным путем «всучили» служанку... наверняка, не мене уродливую, чем он сам.
Прежде дважды ставившая оперетту в данной интерпретации в Азербайджанском государственном музыкальном театре народная артистка Азербайджана, режиссер Джаннет Алибековна Селимова на сей раз предъявила зрителям Мешеди Ибада совершенно незнакомым персонажем. Но не потому, что следовала моде на обновление классики, нет! Она вернулась к Узеиру Гаджибейли! И – всегда глубоко, вдумчиво изучая материал, «прочитывая» обстоятельства времени и мотивации авторского замысла, сделала множество открытий, позволивших избавиться от вольных его трактовок, не соответствующих правде жизни штампов, подойти к правде и с любовью «описать» действительно обаятельного героя. Таким, верится, каким хотел показать его Узеир бек на фоне времени и бытовавших нравов. Несуразного, нелепого, не слишком культурного, но обладавшего множеством достоинств труженика, который, к тому же, был частью театра и нужен зрителям.
Истинный мусульманин, Мешеди Ибад, совершавший намаз, избегавший жирную пищу, не мог по определению быть пузатым толстяком-обжорой. И страшным уродом он рисовался лишь в воображении девушки, ужаснувшейся от того, что ей предстоит стать женой старика… которому всего-то… пятьдесят. А что до жадности…
Послушаешь диалоги и сцены представителей «золотой молодежи» тех лет на сцене, и понимаешь: о какой жадности речь, если все они – его должники. Если, праздных развлечений ради подшучивая и унижая Мешеди Ибада, эти пустопорожние балагуры, культивируя в нем комплекс неполноценности и потребность надеяться только на деньги, сами и пользуются его неуверенностью в себе.
Одним он дает взятки, которые они постоянно вымогают у него без зазрения совести, другим - взаймы. Все вокруг ему должны, а кто станет любить своего кредитора…
Замечательно подметила Джаннет ханым, что и обманутым при подмене невесты Мешеди Ибад себя не считает – наоборот! Во-первых, ему сразу же приглянулась служанка – женщина приятная во всех отношениях, как раз такая, какая ему очень нужна.
Конечно, он долго заблуждался, веря, как в то время было принято, что за деньги можно купить все. Но ведь – Аллах уберег - дело закончилось благополучно, добродушно решил он. А деньги…
Они-то и стали, по-моему, главным героем, главной, актуальнейшей темой спектакля. Да-да, стали.
Талантливо, абсолютно не фантазируя на потребу смешливому и очень доброжелательному залу режиссер, честно следуя за Узеир беком, убедительно показывает, как деньги стали единственным смыслом существования окружающих - чиновников и журналистов, граждан, числящихся добропорядочными, а по сути ограниченными балагурами, в праздных шалостях и попойках проводящих время. Погрязшие в цинизме и пустопорожних затеях, многие из них избрали предметом насмешек предприимчивого и – возможно – удачливого купца, чтобы долгие годы паразитируя на его неуверенности (как было принято) высокомерно относиться к тем, кто работал в торговой сфере, обирать его.
С огромной долей уверенности говорю о том, что Джаннет ханым, глубинно вчитываясь в труд Узеир бека, примеряла контуры (и не только) роли на нового исполнителя, взвешивая «за» и «против». И это понятно. Возможно, идея в третий раз предъявить зрителям оперетту «Не та, так эта» совсем иной, по-современному осмысленной, а героя из естественных условий вековой давности и сегодня понятным нам - показать таким, каким его вывел автор либретто, - самобытным, искренним, умиротворенным, по-своему мудрым и симпатично-обаятельным - выкристаллизовывалась у режиссера по мере того, как она примеряла ее на личность конкретного актера. Того, кого она взрастила сама и которому верит безгранично. Верит не умозрительно - заслуженный артист Азербайджана Шовги Гусейнов давно уже доказал, что ему по силам все - такие мастерски прожитые роли, как Шейх Санан по Гусейну Джавиду, Айдын по Джабару Джабарлы, главные герои пяти спектаклей по пьесам Мирзы Фатали Ахундова, Яго в «Отелло», Меркуцио в «Ромео и Джульетта» У.Шекспира, Лопахин в «Вишневом саде» А.Чехова, Мотл в «Синих снах» по Шолому Алейхему и Шагалу, Дон Рафаэле по Пеппино де Филиппо, как герои моноспектакля по Гоголю «Записки сумасшедшего», контрабасист по одноименному рассказу Патрика Зюскинда, «Игры» по Самуэлю Беккету, а теперь и как Ричард İİİ в хрониках Шекспира, который он готовит к премьерному показу.
Ему подвластны трагедия и комедия, разноплановые образы, которые никогда не ограничиваются внешними приметами, а имеют в виду полное внутреннее перевоплощение. На износ. Как всегда… Хотя в этом спектакле-оперетте пришлось еще по-настоящему петь. Под оркестр.
- Волновался? – спрашиваю Шовги.
- О-че-нь…
Мысленно примерив коронную роль главного героя на Шовги Гусейнова, одного из самых талантливых, самобытных актеров современного национального театра, своего ученика, с которым за 20 лет работы они вместе сделали десятки сложнейших и разноплановых работ, Джаннет ханым обратилась к авторскому первоисточнику, от того, как трактовал смысл своей пьесы и характеры героев сам Узеир Гаджибейли.
Этот путь позволил ей не только остаться верной исторической основе, изобилующей приметами того времени, когда писались музыка и либретто оперетты, сделать актуальнейший на сегодняшний день спектакль, но и увел в сторону от штампов и шаблонов, а Мешеди Ибада сделать совсем не таким, каким его долгие годы трактовали исполнители.
Не раз проверявшая Шовги на состоятельность, она знает о нем все. И то, что у этого многоопытного, талантливого актера абсолютный слух и красивый голос. Разве забудешь, как трогательно в его устах звучала поминальная молитва Кадиш в спектакле по Шолому Алейхему или тончайшие переливы мугама в проникновенно исполненной им роли Маныса в «Ахырынджи гатар»…
Вот и сам он после встреченного бурными благодарными аплодисментами спектакля признался, что больше всего опасался за вокальную сторону партии – оперетта все же. Но скорее даже не за то, что подведет голос. Он впервые должен был петь под аккомпанемент симфонического оркестра, а это совсем другое искусство.
- Волновались?
- Конечно!
- А еще за что?
- Странно было и то, что мне, привыкшему на сцене общаться с партнерами, здесь приходится играть как бы от себя. Как бы вести свою линию… Встать и петь, к примеру. Непривычно, но поправимо… Мало ли трюков довелось осваивать…
- Слышала, что у актеров, игравших Мешеди Ибада, возникали проблемы с париком, «изображающим» лысого…
- Да, говорили, что при движении он нередко отклеивается или съезжает в сторону. Это ужасно отвлекает актера, у которого, с одной стороны, все выверено, а, с другой, многое построено на импровизации, сценической свободе, как говорят.
- И что же придумали вы?
-Долго не раздумывал… Взял да и… подстригся. Наголо.
- Так и будете по жизни бритоголовым…
- Ну и что? Лысина красит мужчину. И потом мой Мешеди Ибад – истинный мусульманин… Он бреет голову, соблюдает все правила: не садится за один стол с пьющими вино и водку, не ест то, что запрещено Кораном…
- За что же его не любят, вечно осмеивают?
- А где вы видели людей, уважающих своих кредиторов?
- По нашим меркам он в свои 50 и вовсе мужчина в соку – недаром же, реагируя на часто раздающиеся насмешки, в сердцах отмечает, что и седых волос у него всего–то три или четыре. И зубы на месте - один к одному – чем не жених…
- А вот мысль о том, что за деньги, которые, слава Аллаху, у него водятся, можно купить все и даже молоденькую жену, будоражит.
- Считаете ли вы, что одним из героев спектакля стали деньги?
- Однозначно! Посмотрите, кто позволяет себе подтрунивать, издеваться над ним? Те, кто, беззастенчиво обирая его и других, только о них и печется.
- Мне показалось, что Мешеди Ибад даже не считает себя наказанным подменой невесты…
- И мне! Он получил ту, что ему изначально была мила - стоило присмотреться… Таким я его и играю в подобных моментах.
Как здорово, когда актер знает все про своего героя. Когда такую сложную роль играет феноменальный, мыслящий мастер, которому подвластны трагедия и комедия и все остальное, на чем держится театр.
Вот и остается добавить здесь, что дирижирует спектаклем Назим Гаджиаливердибеков. Невесту играют поочередно Гюльтадж Алили и Саида Шарифалиева, ее возлюбленного Сярвяра - Амиль Мамедов и Эльвин Алиев, служанку Сянам – народная артистка Афаг Баширгызы, а другие роли исполняют их коллеги.
Спасибо за премьеру и долгой ей сценической жизни. Тем более, что для актера Мешеди Ибад – роль на вырост.
Галина МИКЕЛАДЗЕ
